Завтра я лечу в Болгарию, и сегодня днем я поменял немного шведских крон на болгарские левы, предполагая, что не во всех местах в Болгарии можно расплачиваться картой. Уже в банке, мельком оглядев болгарские банкноты, я увидел, что на них нарисованы портреты людей, и удивился тому, что на этих портретах изображены исключительно мужчины. Посмотрев внимательнее, я обнаружил на пяти и пятидесяти левах портреты женщин, но удивился в этот раз тому, что имена этих женщин, в отличие от мужчин на другой стороне, не подписаны. Я обратился к Википедии, в которой написано, что на лицевой стороне банкноты в пятьдесят лев изображен поэт Пенчо Славейков, а на оборотной – его возлюбленная, Мара Белчева. На пяти левах размещено изображение художника Ивана Милева, на обратной стороне – фрагменты его картин, среди которых есть изображение женщины. Интересно, что Мара Белчева – поэтесса, как и Пенчо Славейков, но авторы рисунка на банкноте все равно не сочли нужным подписать на банкноте ее имя.Этот случай заставляет задуматься о репрезентации женщин на банкнотах, а также о функции, которую выполняют рисунки на купюрах.
Я удивился отсутствию репрезентации женщин из-за того, что привык к шведским банкнотам, на которых представлено одинаковое количество женщин и мужчин. Я проверил российские деньги, и обнаружил, что на них нет ни одной женщины, кроме скульптуры богини на одной из Ростральных колонн, в то время как мужчин как минимум трое (Петр Первый, Ярослав Мудрый, Муравьев-Амурский), если не считать мужскую фигуру на банкноте номиналом в сто рублей, и все они изображены как фигуры на памятниках, отсылающих к городам (Архангельск, Ярославль, Хабаровск соответственно). Хотя на российских рублях нет репрезентации выдающихся людей именно как отдельных личностей, которым посвящены купюры, как на шведских и болгарских банкнотах, налицо неравная гендерная репрезентация, на которую следовало бы обратить внимание при выпуске новых российских денег.
У российских рублей и шведских крон есть кое-что общее: банкноты обеих валют предлагают репрезентацию регионов страны. Например, на пятистах шведских кронах изображен Эресунский мост, символизирующий провинцию Сконе, а на купюре номиналом в двести крон – скалы на острове Готланд. На каждой банкноте нарисована небольшая карта Швеции, на которой закрашен регион, представленный на карте. Похожий случай – с российскими рублями: например, на пятидесяти рублях, помимо вышеупомянутой скульптуры на Ростральной колонне, представлен вид на Стрелку Васильевского острова; кроме того, на каждой банкноте подписан изображенный город («Архангельск», «Москва»). Очевидно, что и российские рубли, и шведские кроны изображают единство и целостность страны, отображая равенство и важность регионов, вместе составляющих одну большую страну, будь то Россия или Швеция; банкнота в пятьдесят рублей выступает подтверждением того, что Петербург находится в составе России, а пятьсот крон утверждают: Сконе — это Швеция. Очевидный идеологический импульс несет новая банкнота в 200 рублей, все существование которой, кажется, сводится к высказыванию о том, что Крым "наш".
Болгарские, российские и шведские банкноты – инструмент работы разнообразных идеологий: помимо вышесказанного, можно было бы подумать, кем являются изображенные на купюрах люди по профессии или этнической или расовой принадлежности. Банкноты являются хорошим примером того, как те или иные политические идеи незаметно воспроизводятся посредством привычных вещей, являющихся частью нашей повседневности, и как посредством таких обычных и интернализированных вещей как картинки на деньгах, функционирует и пролиферирует власть.
