Перепрыгиваю лужи, пытаясь не промочить ноги, что, естественно, не удается, поскольку этот постоянный безжалостный осенний дождь никогда не прекратится: это очень петербургское состояние — повседневность моего осеннего возвращения домой. Здесь, на прямых улицах с этими зданиями 19 века, освещенными желтым светом фонарей, я удивляюсь тому, какие различия могут иметь между собой города, и как так происходит, что настолько разные мысли вызываются планировками улиц, ландшафтами, климатами, движениями людей и транспорта.
И я задаюсь вопросом, как может так быть, что настолько разные города, скажем, этот мрачный, серо-желтый и заставляющий думать и созерцать Санкт-Петербург, похожий на город из сказки Лунд, горно-вертикальный и солнечный Марсель, отражающийся в воде и источающий купеческий дух Амстердам, волшебный и оживленный Вильнюс, могут существовать на одной планете, даже на одном континенте? Как может так быть, что человеческие умы и руки создали места обитания, которые настолько разнообразны и настолько отличным образом влияют на мысли человека?
Это такое разнообразие, которое некоторые опытные путешественники временами не замечают, открывая новые континенты, разные образы жизни и вдыхая разные виды воздуха. У меня никогда не было этого опыта из-за классовой позиции и "неправильного" паспорта, который не открывает доступ ко многим границам; когда я думаю об этом, я нахожу по-настоящему важным некоторое исчезновение, приходящее с возрастом и опытом, способности удивляться. Постепенное увядание этой способности — предмет моих раздумий в последние несколько лет, а также то, о чем я беспокоюсь, покуда список мест, где я побывал, медленно расширяется.
Это нечто похожее на позднекаписталистический переизбыток товаров, которые человек может попробовать, которое убивает вкус завтрака из кофе и бутерброда поздним утром. Схожее происходит и с местами, пока мы вынуждены их потреблять. Проблема в том, что грань между потреблением и опытом оказалась стерта: мы постепенно отчуждаемся от новых и не заданных заранее субъективностей, будучи прикованными к различным туристическим идентичностям, сильно связанным с идентичностями потребителей.
И это трагично; трагично, но, видимо, неизбежно, как и многие другие вещи в этом мире: старение, мышление, смена времен года, и, что самое страшное, следы, которые капитализм оставляет внутри нас.